1 октября.

Эвакуация отменена...

5 октября.

Немецкая идиллия кончилась. Начинается трагедия войны. Вчера против аптеки немцы повесили двух мужчин и одну девушку. Повесили за мародерство. Они ходили в запретную территорию между немецкими и русскими окопами и грабили пустые дома... И хотя это война и мы на фронте, но все же какая-то темная туча легла над городом. У всех настроение мрачное. Ведь люди поверили, что всем ужаса и безобразиям теперь конец. Начинается новая свободная и правовая жизнь. А тут публичная казнь! Население спокойно и терпеливо переносит все бытовые и военные невзгоды, оправдывая их войной. Компенсировалась надеждой на новую свободную жизнь. Теперь надежд как-то сразу угасла. Многие начинают самостоятельно уходить к немцам в тыл. Некоторые же пытаются перейти фронт и идти к «своим». А на самом деле хотят уйти от фронта. Что же их там ждет? Морозы усиливаются, а бои приостановились. По-видимому, немцы собираются здесь задержаться. С едой все хуже и хуже. Разыскиваем промерзший турнепс на полях... Парки минируются. Особенно трудно доставать воду, та как водопровод разбит. Уже давно не горит электричество...

Советские граждане, повешенные оккупантами на одной из улиц в г. Порхов Псковской области Из фотографий, найденных у пленных солдат вермахта. (1943). ГА РФ

10 октября...

Немцы организовали столовую для населения. Обед стоит три рубля. Выдаются по талонам, которых ограниченное количество. Талоны распределяются городской управой. Имеется ...и городской голова, который в просторечии именуется бюргермейстером. А мы, значит бюргеры. Как-то дико. В столовой отпускают супы. Обычно, это горячая вода, и на каждую тарелку приходится (буквально) или одна пшеничка, или горошинка, или чечевинка. Привлекательна только возможность купить при супе одну лепешку из ржаной муки. Они величиной с блюдечко для варенья и имеют чисто символическое значение, н по вкусу — ни с чем ни сравнимо. Ведь почти с самого прихода немцев мы даже и не видели хлеба...

Я назначена квартуполномоченным. Что это должно обозначать никто не знает. Обязанности мои: никого не пускать в пустые дома «следить за порядком». За каким порядком никто не знает, не знаю и знать не очень хочу, потому что все равно никакого «порядка» быть не может. Люди переходят из одного дома в другой беспрерывно. Дома горят и от снарядов и от других неуловимых причин. Жильцы уходят окружные деревни, в тыл... Некоторые оптимисты, изголодавшиеся по человеческому жилью без нормы, стремятся захватить квартиры побольше и получше, мечтая остаться в них и после войны... Самая основная характерная черта нашей теперешней жизни — перманентное переселение. По улицам непрерывно движутся толпы людей с места на месте нагруженные тележками с мебелью и узлами...

14 октября.

Сегодня наш с Колей юбилей: 22 года мы прожили вместе Никогда еще наша жизнь не была еще столь напряженной. С одной стороны угроза физическому существованию как от снарядов и пуль, так и от голода, с другой — непрерывное и острое ощущение свободы. Мы все еще переживаем медовый месяц думать и говорить по-своему. Немцы нами, населением совершенно не интересуются, если не считать вдохновений комендантов, которые меняются чуть ли не еженедельно, да еще мелкого грабежа солдат, которые заскакивают в квартиры и хватают, что попало....

Усиленно покупают за табак и хлеб золото и меха. За меховое пальто дают 2 буханки хлеба и пачку табаку. Но ПЛАТЯТ. Жадны и падки они на барахло, особенно на шерстяное, до смешного. Вот тебе и богатая Европа. Даже не верится. А пишут всякие гадости про красноармейцев, которые набрасывались в Финляндии на хлам. Так то же советские, в самом деле нищие. А тут покорители всей Европы!

17 октября...

Н.Ф. крестится при каждом близком разрыве и это делает ее несколько человечнее и приемлимее для нас. Хотя мы прекрасно знаем, что если она только попала бы опять к красным, то, конечно, немедленно перестала бы «верить» и еще обязательно выдала бы нас с головой, передав и с прикрасами все, что мы говорим теперь о нашей дорогой и любимой власти. Партийная диалектика.

22 октября.

(Первый опыт общения с немцем из СС — НЛ.).

23 октября.

Пошла в управу и расспросила нашего бургомистра о вчерашнем визитере. Оказывается, с такими знаками ходят какие-то «СС». Говорят, что это почище наших ГПУ. Стоят они в Александровском дворце...

Пишу все это при ярком свете. Освещаемся по способу эскимосов. Нашли в сарае бутылку какого-то масла. Есть нельзя — воняет. Но горит превосходно... Теперь появилась масса книг, от которых при советчиках мы и мечтать не смели. Например, сейчас читаю «Бесы» Достоевского. Сейчас этот роман производит еще более потрясающее впечатление, чем раньше. Все пророчества сбылись на наших глазах....

1 ноября.

(Описание рискованных операций продажи вещей немцам, а также знакомство с первым белым эмигрантом — Н.Л.) ...бывший морской офицер. Воспитанный, упитанный, вымытый и нестерпимо и по нашим масштабам утрированно вежливый. Как на театре. Рассказывал о работе белой эмиграции против большевиков. Сам он из Риги. Обещал дать мне Шмелева и еще некоторые книги, изданные за границей. Работает переводчиком у немцев. Все как во сне. МЫ и настоящий БЕЛЫЙ ЭМИГРАНТ...

2 ноября.

Коля... получил плату за кожух и принес полмешка настоящей еды... Все же Европа имеет свои моральные минимумы. И честные люди, даже и немцы, не перевелись на свете... А принес он вещи волшебные: КРУПУ, мясные консервы, ТАБАК, и хлеб. Крупы много. Ни с чем не сравнимое ощущение полного желудка! Крупы теперь нельзя достать ни за какие деньги и сокровища.

4 ноября.

С едой все хуже... Немцы берут на учет все продукты. А так как у нашего населения никаких продуктов нет, то взяты на учет все огороды...Собираем желуди. Но с ними надо уметь обращаться. Я научилась печь прекрасные пряники из желудей с глицерином и корицей. Желуди надо очистить и кипятить, все время меняя воду...

Художник Клевер, сын знаменитого пейзажиста Клевера, съел плохо приготовленную кашу из желудей, отравился танином и у него отнялись ноги. Нужно было молоко (далее — о том, как бабка, у которой была корова, не хотела продавать молоко больному и лишь после вмешательства немца стала это делать — Н.Л.). «Вот тебе советские Минины и Пожарские. Вот тебе советское воспитание. И каким героем и морально «светлой личностью» выглядит этот немецкий враг, по сравнению с этой бабой и ее присными...

6 ноября.

Начались уже настоящие морозы, но топлива сколько хочешь. Все полуразрушенные дома можно разбирать на топливо...

8 ноября.

Сегодня к нам пришел знакомиться некий Давыдов. Он фолькс-дойч, как теперь себя называют многие из обрусевших немцев. Работает переводчиком... при СД... Хочет оказать Коле протекцию. Он слушал колины лекции по истории в Молочном Институте и был от них в восторге, как и все прочие профессора и преподаватели... Этот Давыдов, хоть и переводчик, которые почти все поголовно оказались сволочью...- не таков. Он, сколько может, оказывав помощь населению.

Переводчики сила и большая. Большинство из них страшная сволочь, которая только дорожит своим пайком и старается сорвать с населения все что только возможно, а часто даже и то, что невозможно. А население целиком у них в руках. Придет человек в комендатуру по какому-нибудь делу, которое часто означает почти жизнь или смерть для него, а переводчик переводит все, что хочет и как хочет. И всегда бывает так, что комендант требует от него невозможных взяток. А взятки даются тоже через переводчиков. Все они вымогатели и ползают на брюхах перед немцами. Я сама видела в комендатуре такого. Говорят, что Давыдов... при переводах всегда держится елико возможно близко к истине и никогда не берет с населения взяток.

...Хотя наша дорогая родина и стала нам всем поперек горла, а всё же для нас было бы невозможно выдать врагу какой-нибудь военный секрет. И хотя наша родина не народ и не государство, а проклятая шайка бандитов, а вот поди ж ты — не смогли бы...

11 ноября.

Протекция и блага, которые нам принес Давыдов, состоят из трех тарелок супа. Но немецкого, но ежедневно, но не солдатского, а того самого СД, который я так пророчески избрала в свои покровители Это такая роскошь, за которую не только первородство продашь. Работу которая потребовалась от Коли, состоит в исследовании по истории бани и тому подобной чепухе. Кажется, эта история нужна для того, чтобы доказать, что у славян бани не было и ее им принесли просвещенные немцы Боже, до какой глупости могут доходить просвещенные европейцы. Война кровь, ужасы и тут история бани. Но хорошо, что хоть суп за нее платят Коля говорит, что он напишет работу и докажет, что славяне принесли немцам и европейцам баню. Так, мол, говорят исторические летописи, а что говорит по этому поводу Заратустра не интересно...Я очень прошу Колю растянуть процесс исторических изысканий елико возможно на дольше.

От этих занятий, как будто, предательством родины не пахнет... Хотя и знаем, что большевизм не победишь благородными чувствами и сохранением своих патриотических риз. Да и настоящий наш патриотизм в том, чтобы помогать ВСЕМ врагам большевизма.

... Скольких мы уже знаем бывших коммунистов, которые работают «не за страх, а за совесть» на немцев. Да не просто с ними сотрудничают, а все или в полиции, или в пропаганде. Кто их знает, может они и искренне, но все же как то в это не верится. Не переделать волка в овечку. Что они беспринципны принципиально — это-то хорошо известно и что для них нет никаких принципов, кроме волчьих — тоже известно.

12 ноября.

Советские граждане, схваченные полицией во время облавы в городе. (1942). ГА РФ

Жизнь начинается робиньзонья. Нет... самого необходимого. И наша прежняя подсоветская нищета кажется непостижимым богатством. Нет ниток, пуговиц, иголок, спичек, веников и много что прежде не замечалось... Особенно тягостно отстутствие мыла и табаку... От освещения коптилками, бумажками и прочими видами электрификации вся одежда, мебель и одеяла покрыты слоем копоти...

...Немцы организовали богадельню для стариков и инвалидов... Организован также детский дом для сирот. Там тоже какой-то минимальный паек полагается. Все остальное население предоставлено самому себе. Можно жить, вернее, умереть, по полной своей воле. Управа выдает своим служащим раз в неделю да и то нерегулярно или по килограмму овса или ячменя... или мерзлую картошку...

Голод принял уже размеры настоящего бедствия. На весь город имеется всего два спекулянта, которым разрешено ездить в тыл за продуктами. Они потом эти продукты меняют на вещи. За деньги ничего купить нельзя. Да и деньги все исчезли... Хлеб стоит 800-1000 руб. за килограмм, меховое новое пальто — 4-5000 рублей... Совершенно сказочные богатства наживают себе повара при немецких частях...

18 ноября.

Морозы уже настоящие. Население начинает вымирать... У нас уже бывают дни, когда мы совсем ничего не едим. Немцы чуть ли не ежедневно объявляют эвакуацию в тыл и так же чуть ли не ежедневно ее отменяют. Но все же кое кого вывозят, главным образом молодых здоровых девушек. Мужчин молодых почти совсем не осталось. А кто остался, те ходят в полицаях. Многие также разбредаются куда глаза глядят. Кто помоложе и поздоровее, норовит спрятаться от эвакуации. Некоторые справедливо считают, что сами они доберутся куда хотят... Некоторые ждут скорого конца войны и стараются пересидеть на месте... Надоело все до смерти....

...Нужно признаться, что немцы в подавляющем своем большинстве народ хороший, человечный и понимающий. Но сейчас-то война, и фронт, и всякие там идеологии и черт знает что еще. Вот и получается, что хорошие люди подчас делают такие вещи, что передушил бы их собственными руками. И все же мы рады бесконечно, что с нами немцы, а не наше дорогое и любимое правительство. Каждый день приходится проводить параллели. Пошла бы я в комендатуру. Что, меня там выслушали бы? Да ни за что. Еще бы и припаяли бы несколько лет за «антисоветские разговоры» или за что-нибудь еще....

22 ноября...

Начали выселять людей из Александровки, так как там все время идут бои... Жители Александровки почти все исключительно железнодорожники. Они были всегда на привилегированном положении. Каждый имел подсобное и необлагаемое хозяйство: участок земли при собственном доме, коров, коз, пасеки, птицу. Плюс еще так называемые «провизионки» — билеты, дающие право на провоз продуктов из провинции... Было же наоборот. Они возили продукты в провинцию и на этом колоссально зарабатывали. Это были своеобразные советские помещики и жили они так, как и не снилось ни колхозникам, ни единоличникам. Выселяться им не хочется...

25 ноября.

Коля слег от голода... Супы наши СДшные кончились, так как, по-видимому, Коля не угодил историей бани.

26 ноября.

Продали мои золотые зубы. Зубной врач за то, чтобы их вынуть, взял с меня один хлеб, а получила я за них два хлеба, пачку маргарина и пачку леденцов и полпачки табаку...

29 ноября.

Коле хуже... Продавать и менять больше, кажется, уже совсем нечего. А еще вся зима впереди. Я решила продать свое обручальное кольцо, которое ни за что не хотела продавать, потому что это плохая примета. Но на лице у Коли стали появляться еще более плохие приметы (далее — о шкурности врачей Падеревской, Коровина и сестры Бедновой из дома инвалидов, обиравших больных и раненых — Н.Л. ).

...Решилась я и пошла продавать свое кольцо к одному немецкому повару. Этот негодяй предложил мне за кольцо в 15 грамм червонного золота один хлеб и полпачки табаку. Я отказалась. Лучше помереть с голоду, чем потакать такому мародерству. Иду по улице и плачу. Ну, просто, уже никакого терпения не стало. Не могу я себе представить, что Коля так и помрет от какой-то дурацкой войны и оккупации. Разве затем мы так пуритански берегли свою непродажность нашей проклятой власти, чтобы вот так тут и сдохнуть из-за нее... Иду и ссорюсь с Богом и Он меня услышал. Попался мне на улице тот самый Мануйлов и посоветовал сходить в комендатуру к повару, который только что прибыл на фронт и еще не разжирел... И произошло настоящее чудо. Повар взял мое кольцо... ухватил мой рюкзак и стал сыпать в него муку безо всякой мерки. Скреб совком по дну бочки и ругался что муки мало. Насыпал примерно треть рюкзака. Потом спросил хочу ли я сахару. САХАРУ! Пихнул пакет сахару в 2 кг. Я осмелела и попросила хлеба. «Тюрлдих» пробормотал повар и положил три хлеба... Увидел огромный кусок мяса, отрубил чуть ли не половину и тоже запихал в рюкзак. Я боялась перевести дыхание, чтобы он не опомнился и сказка бы не прекратилась...