Фото начало XX века

Застрелившийся офицер

Лет с трех я уже довольно хорошо помню себя и окружающее. Конечно, представления были очень своеобразные. Я, например, до шести лет не видел покойника и совершенно не представлял, что это такое. Мне казалось, что это не человек, а какой-то сложный и страшный аппарат с разными жуткими подробностями, и почему-то, когда его несут, должна играть печальная музыка. Тетя Аня или мама, заслышав эту музыку, подходили к окну, открывали форточку и говорили: «Вот уже выносят!» И от этого делалось как-то страшно…

Первый покойник, которого я видел, был офицером - сыном командира 3-го Стрелкового полка. Как-то летом он проезжал в экипаже по Фуражной улице. Внезапно из ворот хлебопекарни выбежал пьяный солдат-хлебопек, вскочил в пролетку и сорвал с офицера погон. Солдата схватили и увели, а офицер, приехав домой, застрелился.

Было ему чуть больше двадцати лет... Хоронили его на Софийском Казанском кладбище, а отпевали в церкви 2-го батальона, около которой солдат и сорвал с него погон. Церковь была уставлена пальмами, розами. Лежал офицер в гробу как живой, и я не мог никак поверить, что это и есть покойник, а не что-то таинственно-страшное. За свою жизнь пришлось перевидать великое множество всяких покойников, но никогда у меня не было к ним чувства страха или отвращения.

Софийское стадо

Утром рано мы гоняли наших коров в Софийское стадо, почти к Казанскому кладбищу, через весь плац. До выхода в Красносельский лагерь, там каждый день кто-нибудь учился и, подогнав коров к стаду, мы садились где-нибудь на бугорке и с упоением любовались на джигитовку конвойцев, рубку лозы, эскадронные учения, пехотные атаки. Забывали про жару, забывали, что давно дома ждут…

Почтовая открытка начало XX века "Софийский собор ".

До сих пор отлично помню формы гвардейских полков: гусарского, кирасирского, 4-го Императорской фамилии Сводно-Гвардейского, особенно их парадные формы.

А гонять коров по плацу было сущим мучением, особенно когда пройдет дождь и глина, взбитая копытами, сделается крепкой; мелкие бугорки тогда так резали ноги, - мы все лето ходили босиком, - что приходилось исхитряться, чтобы наступать не на следы копыт, а на клочки кое- где уцелевшей травы.

«Паузники»

В пять часов дня наступал так называемый «паузник», и папа с садовниками, временно работавшими у нас в Школьном, приходили пить чай. Дневной зной уже спадал, из парка веяло прохладой, от парников, гряд и оранжерей доносился смешанный аромат цветов, от прудов шел запах тины, рыбы и свежести воды. Стол уже был накрыт, большой самовар пыхтел как паровоз.

Хлеб, сметана, масло с ледника, покрытое слезинками, ждали усталых, загорелых садовников в летних форменных кителей. От них также слышался смешанный запах пота, табачного дыма и цветов, запах, который нам ребятам так нравился и который до сих пор я помню. Во время чая шел короткий, обрывистый разговор о работе. Напившись, все поднимались и расходились по своим местам. В восемь часов работу кончали.

Кто жил в садоводстве, тот шел домой ужинать и отдыхать после работы. Приходящие же из окружающих деревень, возвращались к себе, чтобы утром снова быть на работе.

Ловля карасей

По субботам работу кончали рано: поденным рабочим выплачивался недельный заработок. Фома с раннего утра топил баню, в садоводстве убирались, мели дорожки, убирали мусор. К вечеру оставались дежурные для поливки и на случай внезапной работы. У палаток латышек слышалась гармонь и песни. На пруду купались или ловили карасей, которых было превеликое множество.

Любители жареных карасей ставили в пруд мережки – простые прутяные корзины, затянутые тряпкой с дыркой в середине. К корзине привязывали веревку, в дыру опускали кусок кирпича и накрошенный белый хлеб, до которого караси были большие охотники, и забрасывали около мостков в воду. Через каких-нибудь полчаса корзина оказывалась полным полнешенька карасей.

Крупных выбирали на еду. Лишних пускали в большие дубовые чаны для воды, что стояли на берегу у мостков. В эти чаны наливалась из пруда вода, чтобы каждый раз не спускаться на мостки. А мелочь возвращали в пруд – пусть подрастут. Поэтому в чанах всегда было полно крупных карасей, которых вылавливали кому нужно по экстренному случаю. Нигде потом мне не приходилось видеть столько рыбы и такой крупной, как в наших прудах в Школьном.

Фото начало XX века "Розовая - Бабловская караулка ".

Иногда, в субботний вечер, к нам собирались знакомые садовники. На берегу пруда, под огромным вязом, опустившим ветви почти до самой земли, расстилали скатерть, ставили вино, пиво, большую сковороду жареных в сметане карасей. Понемногу выпивали, закусывали, пели под гитару, играть на которой был великий мастер муж нашей крестной Александр Иванович. И долго, долго сквозь сон слышалось нам в открытые окна, тихая музыка и пение русских песен и романсов.